может быть не только богом, но и Аваддоном. Что, если он вовсе не бог, а лишь ангел разрушения?
Почему у него не нашлось сил исцелить даже собственную руку?
Нервные окончания были сожжены дотла. Боль в руке была фантомной, как после ампутации. Когда рука болталась, Пастор постоянно на нее отвлекался и поэтому привязал к телу.
Врачу, исцелися сам. Богу, исцелися сам. Аваддону…
Он так задумался, что молча остановился посреди огромного пшеничного поля, уставившись на свою черную однорукую тень. Но откуда-то издалека к нему вернулось воспоминание о каком-то «дорогом Эмиле», которое означало безопасность, и тень повела его к убежищу.
Там он узнает свое имя. Бог или Аваддон. Узнает свое предназначение. Бог должен править справедливо и терпеливо. Аваддон должен разрушать.
Что-то шевельнулось в пшенице.
Нет, всего лишь ветер.
Он пожелал, чтобы ветер затих, но тот не подчинился.
От беспомощности Пастор залился слезами и не заметил, как из пшеницы по ослепительно-белой лунной дорожке к нему двинулся некто.
К богу бесшумно скользил богоборец.
– Как его применять?
– Очень просто. Мистер Кэмерон, представьте: вы не можете играть в сказочные шахматы без доски, фигур и правил. Решив уравнение, мы узнали правила.
– А где взять доску и фигуры?
– Вокруг нас. Материя, свет, звук – все, что в обычной ситуации не считается… гм… техникой. В обычной ситуации. В обычных шахматах нельзя использовать ночного всадника или кузнечика. Пользуясь обычной логикой, невозможно использовать сигарету как технический прибор. Но в условиях переменных истин сигарете можно назначить произвольные способности. Доской и фигурами будет наш пространственно-временной континуум и его свойства. Допуская несуществующие пространственно-временные параметры, вы меняете форму доски. Говоря «несуществующие», я имею в виду «несуществующие по привычным стандартам».
– Но какое практическое применение?
– Изначально мощность можно получить от бензинового двигателя или даже нервной энергии. Мистер Кэмерон, вокруг нас неисчерпаемые источники энергии. В мире стандартной логики мы не можем добывать эту энергию, по крайней мере без специальных приспособлений.
– Вы решили уравнение полностью? Включая отсутствующий параметр?
– Да, я его нашел. Все сходится. У нас есть то, чего нет у фалангистов. Но наша сила не безгранична. Микроконтинуум переменных истин будет поддерживаться, только если подпитывать его достаточным количеством направленной энергии. Пожалуй, это к лучшему, иначе вся Вселенная могла бы пойти прахом. Есть ограничения. Даже умственное излучение невозможно поддерживать бесконечно. Но одна мысль способна дать всему толчок.
В кабинет Кэмерона вошел Дюбро.
– Пастор мертв, – сухо сообщил он. – Риджли до него добрался.
Директор сложил руки на столе и уставился на них. Под глазом забилась жилка.
– Прискорбно.
– Почему?
– А ты как думаешь? – Кэмерон поднял измученное лицо. – Меня непрерывно донимают вот уже… миллион лет! Я… Бен, сделай мне укол.
Дюбро уже несколько дней носил в кармане ампулы с успокоительным. Он умело воткнул стерильную иглу в руку Кэмерона и посветил на кожу ультрафиолетовой лампой. Уже через секунду директор успокоился, тик на его лице прекратился.
– Так лучше. Сил моих больше нет. А в дурмане не могу думать.
– Зато мурашки не бегают.
– Мурашки уже и так не бегают. Теперь вместо них кое-что новенькое. – Кэмерон не уточнил что. – Рассказывай, что собираешься делать.
– Если помните, мы вели слежку за Риджли. Десять минут назад он настиг Пастора в Дакоте. Пастор его даже не заметил. Риджли подобрался на расстояние выстрела и пальнул из своего кристаллического пистолетика. Вряд ли кому-нибудь из нашего времени удалось бы проделать подобное.
– Риджли обучен воевать. В любых условиях.
– Ага. Короче говоря, ему не понадобилось контруравнение. Все удалось записать; Вуд сейчас просматривает пленку. Но я уверен, что он ничего не найдет.
Кэмерон медленно указал на листок бумаги:
– Составлял психологический портрет Риджли. Ознакомься. – Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
На его лице еще читалось напряжение. Дюбро с волнением осмотрел директора, понимая, что тот долго не продержится. С того дня, когда на Кэмерона голубым глазом посмотрела дверная ручка, он почти две недели провел под непрерывным давлением. Его можно быстро исцелить, но только если убрать это давление.
Когда появился Илай Вуд, Дюбро уже закончил читать. Он молча передал бумагу математику.
Вуд пробежал глазами текст и кивнул в направлении Кэмерона:
– Под препаратами, а? Вам, пожалуй, не повредит. Дюбро сказал, что Риджли не воспользовался контруравнением?
– Даже если бы воспользовался, – еле внятно пробормотал Кэмерон, – нет гарантий, что мы бы его расшифровали.
– Неправильная логика, – покачал головой Вуд. – У нас есть образец в виде оригинального решенного уравнения. Благодаря этому мы можем анализировать что угодно. Если Риджли применит контруравнение у меня на глазах, гарантирую, что расшифрую его за несколько часов. Интеграторы уже настроены на логику переменных.
– Может, Риджли все-таки его не знает?
– Шеф, я думаю, знает. – Дюбро снова взял бумагу. – Если поставить его в такую ситуацию, где не будет иного выхода… Гм… Что еще нам удалось на него накопать?
– Он прибыл из мира, где царит тотальная война.
– Все это вам мутант рассказал? – поинтересовался Вуд.
– Это стоило огромного труда, – слабо улыбнулся Дюбро. – Прежде чем сделать вывод, пришлось проанализировать гору несвязанного материала, восемьдесят тысяч слов. Что касается Риджли, то мы узнали о его недостатках. Он последний из воинов.
Все было не настолько просто. Представьте мир, нацеленный исключительно на войну, с такими совершенными технологиями, что идеологическая обработка человека начиналась еще до его рождения. Представьте планету, содрогающуюся от смертоубийственного конфликта двух наций, двух рас, – конфликта, тянущегося через поколения. В сравнении с ним борьба с фалангистами длилась лишь миг.
Война была краеугольным камнем, началом всех начал, и все остальное подчинялось ей. Психология этих рас гораздо понятнее нам, чем наука того времени.
Пока человек не становился совершенной машиной для войны до победного конца, ему промывали мозги. Ничего, кроме способности воевать, от него не требовалось.
Параллельно с военными навыками нарабатывались лидерские качества. Из Дэниела Риджли еще до рождения начали делать завоевателя и управленца. Необходимые гены и хромосомы тщательно отобрали перед зачатием.
Но нация Риджли проиграла войну.
Многие его соотечественники погибли, остальные сдались и влились в социальную иерархию победителей. Но Риджли был военным преступником. Не самым злостным; когда он скрылся во времени, за ним даже не потрудились отправить погоню. Он исчез и вернуться уже не мог, поэтому о нем все забыли.
Путешествия через время в эпоху Риджли только начали осваиваться. Поэтому он решил рискнуть. Оставаться в своем периоде было нельзя; его психика не допускала даже мысли о принятии поражения. Он был машиной с одной-единственной функцией.
Благодаря своей наследственности
